Кошки-мышки: История еврейской девочки, выжившей во время Холокоста

© Getty Images

Она даже слышала, как снаружи чиркают спички. Вся деревня вокруг уже полыхала, и нацисты пытались поджечь последний уцелевший дом. В его стенах находилась Мария Вайнштейн — она сидела, крепко обнявшись с недавно удочерившей её семьей. Там, посреди этого хаоса, евреи и неевреи объединились как одна семья в горячей молитве…

Почти 70 лет спустя эта хрупкая восьмидесятилетняя женщина открыла мне дверь своего дома. Казалось, она больше радовалась возможности просто поговорить с новым человеком, чем дать интервью. Из объекта моего журналистского интереса Мария мгновенно превратилась практически в родную бабушку.

С широкой улыбкой она поприветствовала меня немногими английскими словами, которые знала, и пригласила в гостиную дома её дочери. Там Мария, одетая в скромное цветастое платье, поведала мне свою историю. Она говорила с сильным русским акцентом, и общались мы через переводчика, в роли которого выступал её внук Давид Таубе. Сразу стало ясно, что ни один пережитый ею ужас не затеряется при переводе.

Мария Вайнштейн родилась в респектабельной еврейской семье в деревне на территории тогдашней Польши (нынешней Украины) 5 мая 1931 года, меньше чем за десятилетие до начала Второй мировой войны. Отец — успешный бизнесмен — и мать — любящая домохозяйка — обеспечивали ей, её старшему брату и младшей сестре безбедную и беззаботную жизнь.

«До десяти лет большую часть времени я проводила со своей семьей», — вспоминает Мария. — «Я ходила в школу, посещала синагогу, и мой дедушка-раввин учил меня молиться». Родственники и репетиторы с трёх лет начали обучать девочку различным предметам: от языков до религии. Её учили русскому, ивриту, немного польскому и украинскому, знакомили с традициями празднования Рош ха-Шана, Йом Кипура, Суккота и Песаха. На этом моменте её лицо стало серьезным: «Это было до прихода немцев».

В 1941 году для семьи Вайнштейн все изменилось — их принудительно вывезли из родного села Радехов Волынской области в соседний город Любомль. Там их, как и другие еврейские семьи, согнали в еврейское гетто, словно скот в загоны. «Жить было тяжело. — Погружаясь в болезненные воспоминания, Мария говорила короткими отрывистыми фразами. — Они обращались с нами очень плохо».

Её отец сумел достать документы, позволявшие ему выезжать из гетто в рабочие дни, чтобы хоть что-то заработать для семьи. Но получал Яков не деньги. Платили ему картошкой, буханкой хлеба, иногда молоком. Для голодающих людей еда была ценнее денег.

Потом дела пошли ещё хуже. В 480 километрах от них, в Киеве, фашисты расстреляли 33 771 еврея в балке Бабий Яр.^[1] «Нам сказали, что с нами всё будет в порядке, что нас не тронут. И мы им поверили».

An SS-man soldier digging in things left from people that were shot at Babi Yar (in Kiev) during German occupation in 1941. Author – Johannes Hähle (German nazi soldier), Wikimedia

Но время шло, волна убийств приближалась к ним, и повторение Бабьего Яра ощущалось все ближе и ближе. Вокруг гетто поставили вооружённую охрану. Очень быстро натянутая со всех сторон колючая проволока образовала вокруг них клетку. «Тогда все поняли, что смерти нам не избежать».

Мария, которой тогда едва исполнилось одиннадцать, помчалась в свою комнату, нырнула под одеяло и начала молиться: «Боже, спаси нас!» Она знала, что им нужно бежать, терять было нечего. Но мать отказалась уходить, и сын тоже боялся оставить её и податься в бега. Вот так, с маминым благословением и не имея при себе ничего, кроме одежды на плечах, Мария и её младшая сестра Валя бежали в неизвестность.

Когда они подошли к центральным воротам гетто, их остановил охранник. «Ты еврейка?» — спросил он Валю. Восьмилетняя девочка сказала «нет», но он обвинил её во лжи и переключился на Марию. «Ми приносили молоко одній жінці», — солгала она. Мария объяснила мне: «Я не знала, как по-украински “женщина”, но тогда это слово просто… само выскочило».

Фразы, сказанной на языке, которым она так слабо владела, оказалось достаточно, чтобы обмануть охранников. Две девочки смогли выскользнуть из обнесённого колючей проволокой гетто. Лишь несколько лет спустя из рассказа местного украинского мальчика она узнала о судьбе своей матери и брата.

Когда мальчик услышал её имя, он рассказал, что произошло на кирпичном заводе недалеко от их дома. Евреев из гетто согнали рыть на его территории большие ямы, объясняя это необходимостью захоронения химикатов. «Они не знали, что эти ямы станут их могилами».

Мария рассказывала мне с явной болью: «Они выстроили их в ряд, заставили полностью раздеться на краю этих братских могил, а потом начали стрелять прямо в толпу. Затем просто засыпали тела мёртвых и умирающих людей землёй. Говорят, что земля на месте расстрела шевелилась ещё три дня».

Узнав о массовых убийствах, их отец выехал из деревни в город, по пути высматривая и разыскивая выживших. Увидев на дороге двух своих дочерей, он сразу же спросил, где их мать и брат. «Мы сбежали», — ответили они. Поняв, какая судьба постигла его жену и сына, отец заплакал. Но помочь им он уже не мог.

Смерть подстерегала их за каждым углом, и оставшиеся в живых члены семьи вынуждены были скрываться. Спали они где придётся: под деревьями, в кустах или даже в канаве за церковью. В районе двух часов ночи, пока девочки спали в грязи, Яков ходил договариваться с сочувствующими селянами, чтобы добыть хоть немного еды.

Но купленные нацистами местные шпионы были повсюду. Любой селянин мог оказаться глазами врага. Вскоре, благодаря связям Якова, они узнали, что о них донесли. Поэтому снова пустились в бега, а смерть неотступно следовала за ними.

Где-то в чаще леса их догнали двое украинцев, работавших на нацистский режим. «Мне не страшно, можете меня убить, — сказал отец Марии. — Пусть только девочки останутся живы». Сердце одного из мужчин начало смягчаться. Но, увидев это, второй пришел в ещё большую ярость. Мария вспоминает: «Его трясло от злости … он хотел убить нас всех». И пока более спокойный солдат пытался утихомирить своего напарника, у Якова и его дочерей появилась возможность скрыться.

Они снова бежали и снова прятались. Однажды, пока они спали, скрытые ветвями деревьев, на них наткнулись несколько таких же беглецов-евреев. В какой-то момент их группа насчитывала одиннадцать человек, скитающихся по лесам в непрестанном страхе смерти.

Когда Яков в очередной раз пришёл в уже знакомый дом попросить еды, ему отказали: «Тебе нельзя больше сюда приходить. Они знают, что я помогаю евреям». И опять нужно было перебазироваться, причём как можно быстрее. Сидя в кустах, они планировали свой следующий шаг, намереваясь обратиться за помощью в другой дом поблизости. В нем жили поляки. Туда пойдет Мария и попросит хоть немного еды, используя свои скудные познания в польском. Но как только девочка вышла из зарослей кустарника, её глазам открылось ужасающее зрелище.

Отряд одетых в черное мужчин оцепил селение. Как только они увидели вышедшую из кустов девочку, началась погоня. Мария быстро подала знак отцу и сестре, что нужно бежать. Все остальные последовали их примеру. К сожалению, единственный возможный путь к спасению лежал через открытое пространство.

Мария описывает это так: «Стоило нескольким людям выскочить из зарослей, чтобы перебежать через поле, в них сразу же полетели пули». Солдаты в черном стреляли в спины бежавших людей, целясь по более крупным фигурам. Хотя Мария бежала одна, без отца и сестры, она вспоминает: «В тот момент я не боялась. Во мне откуда-то появились силы бежать в другом направлении».

Мария забежала поглубже в густые заросли деревьев, свернулась клубком и подумала: «А что, если я останусь совсем одна?» В полном одиночестве ошеломленная и подавленная девочка пролежала там так долго, что даже уснула. Её разбудил шорох шагов. Подняв голову, маленькая Мария увидела прямо рядом с собой морду волка. Однако она не испугалась даже тогда, когда дикое животное начало принюхиваться к ней. Затем волк исчез так же быстро, как и появился. Но она никак не могла выбросить его из головы: «Я ясно почувствовала, что это знак от Бога. И мне нужно было немедленно уходить».

Как только она двинулась в путь, сразу же наткнулась на свою сестру. «Где папа?» — спросила Мария. Валя показала куда-то в сторону и сказала: «Вон там. Его убили». Как только их отец понял, что убийцы целятся в более крупных из беглецов, он столкнул свою младшую дочь в небольшую канаву, полагая, что даже если его убьют, она таким образом сумеет избежать смерти. Вот так в одночасье девочки 11 и 8 лет от роду оказались совершенно одни в лесу, брошенными на произвол судьбы.

По мере приближения зимы погода становилось все холоднее, а положение сестёр — все отчаяннее. Даже когда им удавалось найти еду, по словам Марии: «Мы с трудом могли её проглотить. Горло было, как будто выжжено огнём». Без тёплых вещей и перчаток снежная погода очень скоро превратила их кожу в сырое мясо. Мария говорила, что она «начала вонять, как будто гнила».

Когда холод становился нестерпимым, девочки старались найти какой-нибудь хлев или сарай, чтобы без ведома хозяев согреться и отдохнуть, зарывшись в сено. Даже описывая эти ужасные мучения, Мария разрядила гнетущую обстановку: «В то время я даже на сильном холоде уже не замечала, что моё тело страдает. Зато теперь, если в доме становится хоть немного прохладнее, я сразу сажусь поближе к камину». Несмотря на весёлый огонёк, вспыхнувший на мгновение в её глазах, я знала — ужасы прошлого никуда не исчезли.

Три дня девочки спали в сене без еды и воды. Они были измучены, обезвожены и истощены. В полном отчаянии сестры облизывали листья в поисках хоть какого-нибудь пропитания. Душевные метания от надежды к отчаянию и обратно превращали каждый день их жизни в битву с самими собой. И вот однажды… Мария призналась: «У нас уже не было ни сил, ни желания жить». Совершенно отчаявшись, сестры решили вернуться в гетто умирать.

Они подходили к Любомлю, погруженному в зловещую тишину. Казалась, что даже сама земля была мертва. Вдруг посреди этой мертвой тишины Мария заметила пожилого мужчину. Терять ей было нечего, и она подошла к незнакомцу, чтобы попросить о помощи.

— Вы еврейки, — отрезал он.

— Мы полячки, — солгала Мария.

Она объяснила мне: «Если бы мы признались, что еврейки, он бы ни за что нам не помог. Но если сказать, что мы полячки, то шансы были 50/50».

Не известно, поверил им тот человек или нет, однако беглянкам позволили поспать эту ночь в безопасности. На следующее утро Мария и Валя вышли из его дома, ожидая увидеть на пороге немцев, но на улице их встретило голубое небо и яркое приветливое солнце. Прекрасная погода помогла девочкам воспрянуть духом, и с обновленным желанием жить они двинулись в новом направлении.

Теперь, когда они передумали идти в гетто, девочки сначала растерялись. Не видя поблизости домов, Мария выбрала направление наугад и пошла вперёд. Она размышляла так: «Если (мы забредём) в мирную деревню, то будем жить. Если это место будет опасным, мы умрём».

Через какое-то время девочки пришли в незнакомую им деревню и сразу начали стучаться в дома. «Мы постучались в один дом, во второй, в третий, и отовсюду слышали только одно: “Вы еврейки. Уходите отсюда”. Те, кто не сразу их прогонял, пытались отделаться извинениями, посылая в следующий дом, где повторялось то же самое. В селение пришла ночь, а в сердца девочек — чувство полного поражения. Одинокие и отвергнутые, в чужой деревне, девочки устроились на ночлег в куче сена, снова мечтая о смерти. Мария рассказывает: «Я совсем не боялась никаких животных. Мне не было дела до змей, волков или кого-то в этом роде. Но если я слышала звук человека, я каменела. Как будто ко мне приближалось чудовище».

Утром девочки снова решили отправиться в гетто. По пути туда они увидели какую-то женщину с дочерью, которые ткали сукно. Она крикнула им: «Девочки, идите сюда». И спросила: «Вы чьи?» Когда они подошли и ответили, женщина по их фамилии поняла, что они еврейки. Но госпожа Янюк (так звали эту женщину) все же сказала: «Так, вы останетесь с нами».

Так девочки чудом нашли себе дом, когда уже совсем перестали его искать.

Это «удочерение» было башерт — предрешено свыше. В 1939 году семья Янюков потеряла близнецов. Казалось, что четыре года спустя еврейские девочки Мария и Валя появились именно для того, чтобы залечить старые раны. Очень скоро разница в отношении к родным детям (а у Янюков их было ещё трое) и недавно появившимся полностью исчезла.

Мария и Валя не знали, что Янюки приняли их в семью с полным осознанием того, что любого, кто поможет беглым евреям, ждёт неминуемый смертный приговор. Вся семья твердо верила в Иисуса и была убеждена, что защитить этих детей было не просто правильно — именно этого от них ожидал их Мессия! Янюки объяснили это своим родным детям, и они пришли к общему соглашению, что должны предоставить убежище этим двум девочкам, даже если это грозит смертью всей семье.

Спустя всего несколько месяцев после появления в семье еврейских девочек, это решение подверглось серьезному испытанию — в дверь постучались чудовища. «Мы слышали, что вы скрываете евреев!» — крикнул с порога нацист. Когда приёмная мать сказала, что это неправда, нацисты начали ей угрожать: «Мы убьем всю вашу семью, если вы их не выдадите». Но предательство даже не рассматривалось, госпожа Янюк была непоколебима «Все эти дети – мои!»

После этого случая Мария и Валя поняли, какую самоотверженность проявила семья, добровольно взяв на себя обязательство защищать их. Девочек поразила смелость этих людей и невероятная любовь. «Видя их жизнь, мы стали понимать, что в них есть что-то особенное», — говорит Мария.

Янюки сразу объяснили девочкам, что они верят в то, что Иисус был еврейским Мессией, но никогда не заставляли сестёр ходить с ними в церковь. Однако после того случая с приходом нацистов Мария и Валя сами захотели пойти в место поклонения, которое посещала их семья, чтобы побольше узнать, каким образом их вера способна давать такую любовь и мужество. Девочкам стало интересно: может ли их Бог быть тем же самым Богом, которого они были научены почитать как евреи?

Мария с малолетства любила Тору и сразу же всё поняла, когда услышала стихи из Священного Писания, которые объяснял пастор. Она узнала отрывки из еврейских Писаний. Когда в этих местах Писания и в Новом Завете Мария увидела доказательства, что Иисус был еврейским Мессией, её это не шокировало.

«Мне было хорошо известно, кто такой Мессия — мы [евреи] ждали его, — объяснила она. — Так что это не изменило кардинально моё понимание данного вопроса. Я просто пришла к выводу, что Мессия, Иешуа (Иисус), уже пришёл. Когда я была маленькой девочкой, мама частенько говорила мне: “Всегда прислушивайся к Богу и будь открытой для Него, чтобы не пропустить и почувствовать, что Он стучится в твою дверь, чтобы взять тебя в Землю Обетованную”». Мария чётко помнила совет своей матери. И в тот момент просто получила ответ на древний религиозный вопрос — Мессия уже пришёл, и это был Иисус.

Позже, когда нацисты вернулись, чтобы сжечь деревню, вся семья держалась вместе и горячо молилась в своём доме. Их вера не поколебалась даже тогда, когда немцы пытались поджечь дом. Каким-то чудом он не загорелся.

В 1951 году, через шесть лет после окончания войны, Мария вышла замуж. Она улыбалась, когда рассказывала мне об этом: «Он был очень хорошим парнем, а я была очень хорошей партией. Его семья не захотела меня отпускать». В следующие несколько лет у них с Дмитрием родилось четверо детей. Когда младшему было всего два месяца, её муж умер от рака, оставив Марию вдовой в 27 лет.

Здесь в разговор вмешалась Вера Таубе, одна из дочерей Марии. «После смерти папы четверо или пятеро мужчин предлагали маме выйти замуж, но она всем отказала. “Я жена одного мужчины”, — отвечала она». Мария воспитывала своих четверых детей одна. Сейчас она проживает в районе залива Сан-Франциско, недалеко от Веры и внуков — Давида и Елены.

О своей бабушке Давид говорит так: «Её неизменная преданность Богу, проявляемая в любви, стойкости и прощении, показала мне пример жизненного пути, которому я старался следовать с детства. Без сомнения, этот путь непростой, но, как говорит моя бабушка Мария: “С Богом возможно всё”».

Бесспорно, Мария Вайнштейн не просто передала следующим поколениям свои гены, она оставила после себя и богатое духовное наследие. Эта чудесная женщина выжила не только, чтобы рассказать свою историю, она стала примером веры в Бога Еврейских Писаний. Своей жизненной историей она вдохновила два исполненных веры поколения — четверых детей и 12 внуков.

«Всё то, через что мне пришлось пережить, — размышляет 80-летняя Мария, — я бы ни за что не прошла без Иисуса. Я уповала и надеялась на Него, и Он направлял меня. И до сих пор я жива лишь по Его великой милости».

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Бабий Яр: конвейер смерти на окраине Киева.