Мойш Розен: Как я осознал свою веру. История основателя «Евреев за Иисуса»

В честь пятидесятилетия миссии «Евреи за Иисуса», которое мы отмечаем в этом году, публикуем воспоминания нашего основателя и первого директора Мойша Розена о его пути к вере в еврейского Мессию.

Я никогда не искал Иисуса или Бога, да и вообще не задумывался о сути мироздания. Я много работал, но не стремился к великим свершениям. Мои амбиции ограничивались размеренной жизнью человека со средним достатком. Но несмотря на то, что я не искал Иисуса, Он искал меня.

Свое еврейство я воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Я вырос в Денвере, городе в штате Колорадо, где по соседству жило немало евреев, так что, отправляясь в продуктовый магазин, обувную мастерскую или парикмахерскую, вполне нормально было услышать идиш.

В Денвере у большинства из тех, кто исповедовал иудаизм, выбор был не богат, так что в основном местные евреи были ортодоксами. Хотя в городе была консервативная община и реформистский храм, но туда ходили преимущественно более состоятельные и образованные представители местного сообщества. Большинство же из нас избирали ортодоксальный путь, хотя и не особо строго следовали его доктринам. Мы отнюдь не лезли вон из кожи, чтобы соблюдать все традиции.

Я родился в разгар Великой депрессии, и за время моего детства в Денвере мало что изменилось. Большинство из ребят, с которыми я ходил в начальную школу, оставались моими одноклассниками вплоть до выпуска из старшей. Наше благосостояние лишь незначительно улучшилось, когда страна перешла из периода Великой депрессии в период Второй мировой войны.

В те годы переезд еврейской семьи в Денвер или из Денвера был редкостью. Все жили рядом друг с другом годами, все друг друга знали, поэтому, когда на нашей улице поселилась Силия Старр, переехавшая с семьёй из Бостона, все с нескрываемым любопытством старались узнать побольше об этой «иммигрантке». Так мы называли людей, которые приезжали из других городов.

Всем нравилось слушать её явный акцент. Мальчишки частенько дразнили её, прося сказать какую-нибудь фразу, а потом хихикали над её практически сглаженными гортанными [р], ведь нормальные люди так не разговаривают. Спустя какое-то время она вообще перестала разговаривать со всеми нами. Из-за этого и из-за того, что она была самой красивой девушкой в округе, за ней закрепилась репутация гордячки, хотя на самом деле она просто была застенчивой.

Для любого из парней попытка произвести на неё впечатление заканчивалась провалом. Я же разработал целую стратегию: подружился с её матерью и в конце концов получил возможность поближе познакомиться с Сил. Я не высмеивал её акцент, а она не напоминала мне о моей репутации хулигана. Мы провстречались всю старшую школу.

Её знания по части еврейской религии были побогаче моих. Её родители были «фрумами», то есть очень религиозными евреями, поэтому, когда дело дошло до свадьбы, мы сочетались в ортодоксальной синагоге. Но к тому времени я уже был агностиком, а она — самопровозглашённой атеисткой. Богу не было места в нашей жизни. Молитва в нашем понимании была разговором с самим собой, а чудеса — просто волшебными сказками.

Но это продолжалось недолго. Когда Сил была беременна нашим первым ребёнком, она начала задумываться о Боге. Она поняла, что по большей части её «атеизм» был реакцией на религиозные перегибы в родительском воспитании, и теперь она была уверена, что мир должен быть больше, чем просто материален. В школьные годы она пела в хоре, и на неё произвели неизгладимое впечатление рождественские гимны, особенно «Приди, приди, Эммануил, искупи пленённый Израиль». Какое отношение имел Иисус к Израилю? Почему Израиль нуждался в искуплении?

И вот, ломая голову над тем, что да как, она вернулась к забытой практике детства: молитве. Она перестала молиться в возрасте пяти лет: её воздушный шарик с Микки Маусом лопнул, она долго и горячо молилась, чтобы Бог его починил, но шарик, разумеется, обратно не надулся. После этого она ничего больше не просила у Бога, за исключением моментов, когда произносила чисто формальные молитвы в синагоге.

Но теперь Сил стала молиться, чтобы Бог открылся ей. И знаете, ещё не было такого, чтобы Всемогущий не ответил на подобную молитву, произнесённую со всей искренностью. Ей вдруг захотелось прочитать Новый Завет, книгу, которую евреи презирают как гойскую, до ужаса нееврейскую. В тайне от всех она начала читать и обнаружила, что Новый Завет — это тоже еврейская книга о евреях, но в большей мере о еврейском Мессии. Однако она не могла собрать в своей голове единую картину, поэтому снова помолилась, чтобы Бог помог ей. И помощь уже была в пути — в виде миссионера из организации «Американский совет миссий к евреям».

Вернёмся теперь ко мне. Я слышал евангелие раньше. Когда мне было семнадцать, со мной на улице заговорил незнакомый человек. Его звали Орвилл Фристоун, он весь горел желанием говорить о евангелии и среди прочего сказал мне ожидать, что Израиль вскоре станет независимым государством (это был 1947 год). Я был будто заворожён разговором с ним. Нам с ним было по пути, мы сели в один автобус, оба вышли на Федеральном бульваре, только дальше ему нужно было идти направо, а мне налево. Но я был настолько очарован тем, что он говорил, что пошёл с ним и потом ещё некоторое время слушал его, стоя на крыльце его дома. Он вошёл в дом, взял Новый Завет и, отдав мне, попросил меня прочитать его.

По дороге домой я начал думать: «То, что он говорит, кажется мне логичным. Но это значит, что я не еврей, а круглый дурак, потому что Иисус никак не может быть Мессией. И я не собираюсь читать эту книгу, потому что, если я её прочитаю, то могу в этот бред поверить. А я не могу доверять собственному суждению в этом вопросе. Нет, я не собираюсь лезть в религиозные дебри. Если раввины когда-нибудь соберутся вместе и дружно решат, что Иисус — Мессия, тогда, может быть, я соглашусь с ними».

Но вот, четыре года спустя, моя жена стала молиться, чтобы понять, как следовать за Христом. Господь ответил на её молитву. И тогда я с удивлением обнаружил, насколько враждебным и злым я могу быть. Но в своей вновь обретённой вере у неё хватило терпения вынести мой гнев и враждебность.

До этого времени я думал, что есть масса веских доводов против веры в Иисуса и что у раввинов есть чёткие аргументы. Поэтому я пошёл к раввину, который нас сочетал, и попросил у него логичные аргументы, которые убедили бы мою жену. Он сел и начал давать мне объяснения, которые казались не более чем придирками к возможным вариантам значений древнееврейских терминов и грамматики. Я посмотрел на него и сказал:
— Рабби Брикс, это не убедит её, и, честно говоря, то, что вы сейчас сказали, не способно убедить даже меня. Должны быть более весомые аргументы.
Он задумался на мгновение и, улыбнувшись, сказал:
— Ну, подумай сам. Для танго нужны двое. — Я оторопел:
— Что? — Он объяснил:
— Логично ведь, что непорочное зачатие невозможно; обязательно должен был быть отец-человек.

Он, видимо, сам не понял, что это его заявление полностью перечёркивало основы не только христианства, но и иудаизма, и любого другого теизма. Если Бог не может творить чудеса, а книги, на основании которых мы в Него верим, говорят, что Он их творил, значит эти книги врут.

С этого момента я был брошен на произвол судьбы. Я начал читать атеистических писателей и опробовал их аргументы на своей жене. Ничто не могло поколебать её веры, и я не мог поспорить с изменениями в её жизни. Я бы хотел сказать, что нашёлся какой-то весомый аргумент, который в итоге меня убедил, но такого не случилось. Просто, чем больше я боролся против евангелия, тем больше во мне росло нечто, что знало, что это истина.

Однажды субботним вечером я сел почитать одну из многочисленных христианских брошюр, которые моя жена постоянно приносила домой. Если мне попадалась какая-то серьёзная, то я сразу же её выбрасывал, а если это было что-то, над чем я мог потешаться, то я читал её, и читал вслух с интонацией «ха-ха», чтобы Сил знала, что я высмеиваю всё, что там написано.

Эта конкретная брошюра называлась «На что похожи Небеса?». Когда я начал читать гипербуквальную интерпретацию Небес, на этот раз не вслух, дойдя примерно до середины, я сказал сам себе: «Небеса совсем не такие… ой!» Ой, потому что раньше я не верил, что такая вещь как Небеса вообще существует, а теперь внутри себя я имел некоторое представление о том, на что они должны быть похожи.

Я немного покопался в своих мыслях и обнаружил, что там сидит вера. Я действительно верил в Небеса, верил в Библию, верил в Христа и был готов об этом сказать.

Когда я впервые услышал евангелие, я не хотел знать, что оно истинно, потому что это означало бы, что моя семья отречётся от меня, мои друзья покинут меня; что, если я позволю себе поверить в Иисуса, я стану изгоем. Чего я не понимал тогда, так это того, что у меня не было выбора в этом вопросе, потому что, если бы я сказал, что Иисус не был обещанным Мессией или что Библия не верна, я бы осознавал, что я лжец.

С тех пор Бог снова и снова отвечал на мои молитвы и заверял в Своём присутствии в моей жизни и жизни других людей в мире вокруг меня. Но это уже совсем другая история.